Сайт переезжает на новую площадку vhrapov.ru
оставляйте свои пожелания и комментарии на новом сайте.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

В конце марта 1991 года еженедельник «Собеседник» (№ 13) опубликовал заметку Николая Бахрошина «Не бойтесь ни рака, ни СПИДа!». Заметка эта вызвала огромный интерес. Номера еженедельника стали быстро исчезать не только с прилавков киосков, но и полок библиотек, стали переходить из рук в руки не только больных раком, но и ишемией сердца, всевозможными аллергиями, астмами и другими хроническими заболеваниями...

Несмотря на то, что заметка Н. Бахрошина была перепечатана несколькими местными газетами, ныне она стала библиографической редкостью. И потому приводим ее текст почти полностью:

Далее следовал номер домашнего телефона. За два месяца Валерию Евгеньевичу позвонило около 3 500 человек. В основном больные и родственники тяжело больных раком, сахарным диабетом, бронхиальной астмой, ишемией, эпилепсией, различными формами неврастении... И на протя­жении двух месяцев по 12—18 часов в сутки Валерии Евгеньевич бесплатно консультировал всех — от Прибалтики до Средней Азии, от Бреста до Камчатки.. . Поток страждущих снова возрос после того, как 6 декабря 1991 года «Ком­сомольская правда» опубликовала заметку, в которой сооб­щалось и о первых практических успехах на основе теории В. Е. Храпова, и о том, что он пригласил в Москву для избавления от СПИДа суперзвезду американского баскет­бола Мэйджика Джонсона ...

Согласимся, что на такие поступки не решился бы ни один министр здравоохранения ни одной страны мира, ни один академик, профессор. Да и целители, подзарабатывающие с помощью дара Божьего, вряд ли сделали нечто подобное бесплатно. Поступки эти красноречивее всяких слов говорят и об интеллектуальных возможностях автора этой брошюры и о его нравственных качествах.

Говорят они и о его физических возможностях, о той системе здравоохранения, которую Валерий Евгеньевич раз­работал не только для себя... Из тех 3 500 уже многие нашли путь к исцелению. Нет, не моментальный. Но путь, по которому возвращается здоровье. Система здравоохранения, предлагаемая В. Е. Храповым, и отдельному человеку, и целым государствам, позволяет с минимальными затратами решить целый ряд грандиозных проблем, стоящих перед человечеством не одно столетие. Поскольку открытие его связано не только со здоровьем людей, по и животных, растений, то отсюда — грандиозные перспективы в развитии сельского хозяйства ...         

Понимая всю загруженность В. Е. Храпова, связанную с многочисленными консультациями больных, специалистов, с новыми и новыми исследованиями, с работой над полнометражным документальным фильмом «Я знаю, как лечить не только СПИД» и над книгой с аналогичным названием, мы тем не менее просили его, учитывая огромный интерес, подготовить брошюру на основе многочисленных бесед с журналистами, больными, врачами и другими специалистами. А главное — брошюру с четкими практическими рекомендациями для сотен тысяч больных. И не только больных. Каждый здоровый, к сожалению, у нас потенциальный больной. Валерии Евгеньевич, несмотря на большую загруженность, охотно откликнулся — и вот брошюра перед вами. В ней своеобразный диалог с читателем. Диалог непростой. Не прост он не из-за формы изложения материала не из-за стиля. Профессиональный журналист, автор 250 очерков В. Е. Храпов пишет просто и ясно. Трудность в другом — в нашем умении отказываться от привычных штампов и стереотипов, в умении использовать свои знания из самых раз­ных отраслей науки комплексно, объемно. Но как бы ни была трудна дорога, ее необходимо преодолеть, ведь только так можно достигнуть цели. И это тем более необходимо, если цель — твое собственное здоровье.

ГЛАВНОЕ — СЛОМАТЬ СТЕРЕОТИПЫ

—   Валерий Евгеньевич, в своих многочисленных выступ­лениях по радио и телевидению, в газетах («Комсомольская правда», 1990, 4 августа и 1 декабря; «Куранты», 1990, № 10, с.  16; «Советский патриот»,  1991, № 2, с.  13; «Совершенно секретно», 1991, № 5, с. 5; «Собеседник», 1991, № 13, с. 6) и журналах  («Советская женщина»,  1990, № 9; «Народное образование», 1990, № 12 и 1991, № 1, «Техника-молодежи», 1991, № 8), вы утверждаете, что благодаря вашей гелиогео-магнитной   теории   распространения   заболеваний,   найдена чуть ли ни панацея от всех болезней. Во всяком случае, что вы нашли универсальный способ ликвидации СПИДа, рака, сердечно-сосудистых заболеваний, избавления от простудных за какие-то сутки и без употребления лекарств ...

— Что  касается  телевидения,  то  я  выступал  пока  что только по филиппинскому... Да международная ассоциация «Евроталант»,   чья  штаб-квартира   находится  в Страсбурге, приняла меня в индивидуальные, то есть, почетные, члены даже без принятого у них долларового взноса и даже без какого-либо взноса, кроме моих идей. А на советское телевидение, имея там множество друзей .и знакомых, я так до сих пор и не попал. Впрочем, меня это не удивляет. «Нет пророков в своем отечестве» — сказано было две тысячи лет назад совсем   в другой  стране,  но  сказано,  к  сожалению, абсолютно верно. За две тысячи лет люди так и не научились   воспринимать   сразу   простые   и   гениальные истины. Гениев они чтут только в могилах. Во всяком случае, соотечественники. Чтут, но не читают...

Что же касается «панацеи», то утверждаю не я, а факты. Факты старые и новые, но неосмысленные, необъясненные, от которых из-за их недиссертабельноети отмахивались в разные времена разные так называемые специалисты раз­ных стран. Необъясненными эти факты оставались еще и по-тому, что медики у нас занимаются медициной, историки — историей, астрофизики -— физикой Солнца, геофизики — физикой Земли. И хотя разговоры о необходимости объединения, синтеза достижений различных отраслей знания во всем мире идут давно, мало кто на это решается. Узость мышления и приводит к тому, что мы не знаем того, что уже давно знаем... Простой пример. Назовите мне, пожалуйста, знаменитого современника Ивана Грозного, жившего в Англии. Вы его хорошо знаете...

— В Англии? Боюсь, что не вспомню. Нет, не знаю.

— Вы   не   знаете   Вильяма   Шекспира,   родившегося   в 1564 году? Конечно же знаете. А современника из Италии?

— Тоже что-то не припоминаю ...

— Микельанжело, гениального скульптора и живописца, вы тоже, наверняка, знаете.  И одновременно почему-то не знаете.  Почему? Да  потому что узко,  ограниченно,  «полочно»  организовано  и  ваше  мышление,  и  мышление ученых-специалистов.  Во всяком случае, абсолютного большинства из них. А Микальанжело, между прочим, умер в 1564 году. А Иван Грозный в том же году ввел опричнину. Случайно ли совпадение дат смерти Микельанжело, рождения Шекспира и начало опричнины Ивана Грозного? Конечно же, нет, Но для того, чтобы это понять, необходимо сломать стереотипы своего мышления, научиться преодолевать искусственные,  ненужные никому  рамки, необходимо проделать  большую умственную и, главное, духовую работу. Сказать себе: а  что тут такого страшного  и  непонятного — и  я  могу.  Не боги горшки обжигают . . .

— Однако, может вернемся к «горшкам».  К фактам, на которых базируется ваша гелиогеомагнитная теория распространения   заболеваний.   Солнечно-земная,   как   я   понимаю.

— Да, понимаете вы правильно. Это теория, объединяющая множество событий и причино-следственных связей происходящих одновременно и в межзвездном пространстве, и на Солнце, и на Земле, и в вашей квартире...

В конце века епископ Григорий Турский в своей «Истории франков» (М., «Наука», 1987, с. 179) под 582 годом рассказал о трехлетней чуме в городе Нарбоне и при этом отметил: «когда люди, спасшиеся от нее бегством, возвращались, они вновь заражались этой болезнью». В 1897 г. русский профессор М. И. Галанин в своей монографии «Бубонная   чума»   (с.   34)   отмечал,   что  в   1720  году  чума   во Франции почему-то ограничилась одним Марселем и не распространилась по стране, несмотря на массу беглецов, удержать которых было невозможно даже под страхом смерт­ной казни. Более того, когда в конце 1720 г. эпидемия почему-то временно прекратилась, и многие беглецы вернулись в Марсель, через некоторое время они все заболели и умерли. История Нарбона повторилась. За 1100 лет с лишним человечество так ничему и не научилось. Но были и умные люди: навернувшиеся «разносчики заразы» остались живы, так никого и не заразив ...

В том же 1897 г. забытый, неоцененный по достоинству талантливейший гигиенист, человек, широко смотревший на мир, ректор Томского университета Александр Иванович Судаков приводил в своих лекциях «странные» факты другого времени и другой географии. Во время чумы 1896 г. из Бомбея бежало 400 тысяч жителей, в основном в Калькутту. Но в Калькутте почему-то никто не заболел, хотя английский врач Симпсон, ученик знаменитого лауреата нобелевской премии Р. Коха, с помощью новейшего цейсовского микроскопа находил среди беженцев носителей бактерий чумы. В конце 1896 г. в Калькутту прибыл из Гонконга целый пехотный полк, несколько солдат, которого в 1894 г. умерли от чумы. У двух прибывших Симпсон нашел чумные бациллы. И что же? Ничего. Эпидемия началась в Калькутте через два года, в 1898-ом, а в Лондоне, где тоже были беженцы из Индии, только в 1903—1907 гг.

Удивляло А. И. Судакова, но не его коллег в стране и мире, и другое: распространение чумы не зависит от количества и плотности населения. Так, в пригороде Бомбея Тана с населением в 20 тысяч за три месяца умерло от чумы 630 человек, в городе же Пуна — только 390. И это при населении в 100 тысяч. Заболеваемость и смертность оказались в Пуне в 8 раз ниже! И это при одинаковом и даже  несколько  худшем уровне медицинской  помощи!

— Извините, а почему вы говорите только о чуме? Раз­ве ваша  теория  и уже,  пусть небольшая,  но  практика  не распространяются на другие заболевания?

— Распространяется, как показывают пилотажные (проб­ные, прикидочные) исследования, практически на все 999 заболеваний и причин смерти, регистрируемых Ежегодниками санитарной статистики Всемирной организации здравоохранения.

Просто чума — царица болезней. Она достаточно хорошо описана в литературе. Да по возможности ее возвращения надо помнить всегда. С ней шутки плохи: два-три дня — и труп. Это не СПИД, и не ишемия, которые могут тянуться годами. А появилась чума, как правило, на рубеже столетий. Ее предшественница и предвестник — холера уже побывала в 1990 году в Краснодаре и Ставрополе, в Румынии. В 1991году от нее пострадали сотни тысяч перуанцев, бразильцев, аргентинцев, эквадорцев. Посетила она и Индонезию, и Ирак. И такие страны с самой передовой медициной и системой вакцинации, как ФРГ и США, где больных уже тысячи...

Эпидемия перерастает в пандемию — мировую эпидемию. И чума не за горами. В прошлом и нынешнем году случаи чумы отмечены, если судить по публикациям «Известий», в Аральоке, в Гурьевской области, в Донецке, в Москве ... О возможности возвращения чумы в связи со снижением солнечной активности, а с нею и уровня ультрафиолетового излучения, и ростом напряженности магнитного поля Земли, я предупреждал и Всемирную организацию здравоохранения, и наши медицинские органы еще в апреле 1990 г. Первый случай в СССР был отмечен в июле... Честно говоря, я не предполагал, что прогноз сбудется так быстро. Но если вас чума все-таки не интересует, можем поговорить и о холере, и о раке. Разницы большой нет. Закономерности распространения заболеваний и, следовательно, использование этих закономерностей себе на пользу, а не во вред, всущности одни и те же, что для гриппа, что для гипертонии ...

Но прежде чем перейти к другим заболеваниям, обратим внимание хотя бы на то, что и так уже видно из приведенных примеров. Болезнь всегда конкретна. Ее нельзя рассматривать вообще, абстрактно, воне времени и пространства, вне конкретного человека. В одно время болезнь, в частности чума, куда-то исчезает, если и поражает, то небольшие территории. А другие пространства Земли в это же самое время оказываются не только не пораженными, но испасительными. Но опять-таки на какое-то время...

На это обстоятельство обратил внимание основоположник локалистической теории распространения заболеваний Макс фон Петтенкофер, осмеянный и забытый теми, кто добывал нобелевские премии с помощью цейсовских микроскопов. Хотя, как неоднократно подчеркивал А. И. Судаков, главное назначение медицины не отыскивать все новых и новых возбудителей болезней, а исцелять людей. И спасать их должны не столько лекарства, сколько правильно выбранное место для госпиталя. Сосредотачивая все внимание на окулярах микроскопов, исследователи резко сузили поле своего зрения... И проглядели то, о чем так давно и долго толковал Макс фон Петтенкофер.

«Уже в 1869 году в работе о почве и почвенной воде и в их отношении к холере и тифу, — писал Петтенкофер, — я высказывался, что я признаю специфические микроорганизмы за возбудителей этих болезней и именно на тех же основаниях, по которым для спиртного брожения необходимы дрожжевые грибки; но людей опьяняет алкоголь, а не дрожжи. Далее я показал, что из-за холерного больного так же не может возникнуть эпидемия, как из дрожжей нельзя сделать вина «ли пива, для этого необходимы еще солод и виноградный сок; не сравнивая человеческое тело с солодом и виноградным соком, тем не менее и для холерного брожения необходимо признать все-таки существование посредствующего члена, что я называю место-временным расположением ...».

В 1883 году в Египте во время эпидемии Роберт Кох выделил чистую культуру холерного вибриона и отправил ее в Германию своему научному противнику Петтенкоферу. Тот спокойно выпил целую пробирку с вибрионом и... получил легкое расстройство кишечника.

Однако напрасно М. Петтенкофер рисковал жизнью (впрочем, риск был очень малым, поскольку для германской холеры солнечно-земные условия тогда еще не сложились). Игра жизнью выдающегося мыслителя не производит на обывателя никакого впечатления. И на узких специалистов, у которых своя, обуженная, логика, тоже.

Сто лет спустя, в 1982 году, скандинавские медики, обнаружив у себя на полуострове вспышку бактериальной дизентерии, провели тщательное исследование — следствие и установили, что ее источник — сыр, закупленный во Франции. Что же изменилось в результате этого исследования? Ничего. Дизентерия, как и многие другие эпидемии, потихоньку закончилась сама собой. Но никому из исследователей-следователей так и не пришла в голову простая мысль: почему же дизентерией никто не болел там, где этот сыр делали, пробовали, ели в гораздо больших количествах — во Франции?

Может и сто лет спустя смущает исследователей тот факт, что ученик Петтенкофера Эммерих, последовавший примеру своего учителя, холерой заболел, правда, в не очень тяжелой форме. Но тогда встает вопрос: почему в одном и том же месте один человек болеет, а другой — нет. Чем отличаются эти люди? Наследственностью организма? Особенностями иммунитета? Возрастом? А может дело в том, что Эммерих повторил эксперимент с разницей в несколько дней? А может в том, что отправился из лаборатории спать в другой дом, на другую квартиру? А может и в том, и в другом, и в третьем?

Другой узкий, но последовательный и честный специалист, профессор Н. К. Щепотьев, описывая холеру 1892 г. в Лебедяньском уезде (ныне Липецкая область), отмечал, что «в селе Кумани, расположенном на возвышенной равнине, холерная эпидемия продолжалась с 28 июля по 12 сентября (старого стиля и закончилась как-то сама собою, добавлю я — В. X.). Питьевая вода получалась исключительно из колодцев. Холера существовала только в двух пунктах села. …главным образом она гнездилась в южном конце улицы, расположенной на большой дороге; здесь было заражено 19 семей, пользовавшихся водою из 10 колодцев. Из тех же колодцев брали воду и многие другие семьи, оставшиеся однако свободными от заражения холерою. Так например, из колодца крестьянина Андрея Лырщикова получали воду для питья 3 семьи; из них холера обнаружилась только в одной — в доме Петра Хромина (умерли жена и двое детей)»... И таких примеров в монографии Н. К. Щепотьева «Холерная эпидемия в Казанской губернии в 1892 году» (Казань, 1897) можно найти множество. А в современных — ни одного...

— Почему?  Изменился  характер  течения заболеваний?

— Нет. Изменился характер осмысления. Теперь господствует среднестатистический подход. Допустим, жене Петра Хромина, было 36 лет (Н. К. Щепотьев здесь точного возраста  не указывает), умершему сыну — 14, а дочке — 3. Нынешние медики подсчитают средний возраст—17,7  и средний пол — 0,66 женского... И будут дальше бороться с холерой  вообще.  И  вообще,  как  и  Щепотьев,  будут считать, что вКумани переболело холерою 19,5% населения. А о том, что «холера существовала только в двух пунктах села», ни строчки не напишут. Ну уж и тем более не додумаются, что спасение для жены и детей Петра Хромина было в какой-то полсотне метров — в доме Андрея Лырщикова... Мы видим то, что знаем. А то, чего мы не знаем, не понимаем, мы и не замечаем...

— Да, но и уважаемый вами профессор Щепотьев тоже до этого не додумался — спасать людей путем переселения.

— И  не  мог додуматься. У него тоже господствовали  в голове свои стереотипы, впитываемые с детства, с молоком матери, как говорится. И первый, самый страшный, стереотип — карантин.   Карантин — изоляцию   больных   людей   на месте заболевания — придумали в XIV веке венецианцы. Фактически они придумали систему уничтожения заболевших людей. И благодаря этому дикому средневековому изобретению, вольно или невольно, за сотни лет были уничтожены сотни тысяч, миллионы людей... И сломать этот стереотип очень и очень сложно.

Диким изобретением считал карантин и французский врач XVIII века Росси, и М. И. Галанин, который приводил его цифровые выкладки в своей капитальной монографии: до учреждения карантинов в 1526 г. эпидемии чумы во Франции наблюдались в среднем каждые 52,7 года, после же учреждения — каждые 8,7 года! В 6 раз чаще. Подобные же циф­ры были характерны и для Испании, Италии, Далмации… И А. И. Судаков удивлялся: почему это для изоляции людей, контактировавших с больными чумой, устанавливается среднеарифметический срок в 6 дней, хотя известны случаи заболевания и на 10 и на 21 день... А ведь достаточно проникновения одного такого больного, чтобы все меры предосторожности, все затраты на них сделать бессмысленными. 6 дней —- ныне международный срок карантина по чуме! Логики в этом никакой.

— Да,  но почему вы считаете, что Судаков  и  Галанин были   правы,   а   Всемирная   организация   здравоохранения, объединяющая  лучшие умы современной   мировой  медицины, нет?

— Да потому, что истина не устанавливается большинством   голосов.   Только   фактами,   наблюдениями,   опытом, экспериментами. Умными экспериментами и умными, последовательными рассуждениями. Попробуйте большинством голосов постановить, что до Луны можно долететь на воздушном шаре...

И авторитеты тут не действуют. Умные люди у нас, кстати, никогда не были авторитетны. Да и не только у нас. Д. И. Менделеев был почетным членом множества академий, но в Петербургской академии наук он так и остался членом-корреспондентом. И это далеко не самый печальный случай. К. Э. Циолковский 40 лет в городских сумасшедших проходил... Да и теперь от его космизма в мышлении оставили одни железки в Космосе, новую мировую свалку организуют новые академики, прикрываясь именем Циолковского. Толпа всегда действует на уровне наихудшего ее члена — это социологический закон. Выбирает толпа и соответствующих ей вождей. В науке тоже самое. Тут ничего не попишешь.

Кстати о стереотипах и магии авторитетов. В записных книжках академика медицины Д. К. Заболотного я как-то прочел о том, что больной чумой монгол в жару и бреду вскочил с постели и побежал умирать в горы… Только через год я понял, что тяжело больной человек не побежит умирать в гору, лучше уж под гору, куда легче... В горы-то он побежал жизнь свою спасать, от неумной медицины академика бежал. Бежал потому, что так его научила и Природа, и предки. Но Заболотный этого так никогда и не понял, да и мне год потребовался, чтобы осознать свою ошибку… Вот какова власть стереотипов.

Второй печальный стереотип — гигиена. Только не подумайте, что я против мытья рук и мыла. Нет, тут вопрос серьезнее. Нельзя верить в гигиену, как в панацею. Орловские крестьяне во время эпидемии холеры, как-то мудро заметили, одному земскому врачу, поучавшему их уму разуму: «Эх, барин, если бы все болезни были от грязи, то на Земле людей давно бы не осталось».

Ну давайте и мы посмотрим вокруг спокойно и здраво. Во время эпидемии гриппа все медработники (и не только они) надевают марлевые повязки, для того, чтобы не выпустить или не впустить вирусы и бактерии. Но каково соотношение между бактериями и отверстиями в марле? Я думаю, ничуть не меньше, а гораздо больше, чем между иголкой и Триумфальной аркой. А скорость вылета воздуха и слюны при чихании и кашле (а с ним и «иголки») превышает скорость урагана ... Ну и кого же мы таким образом задерживаем? Воздух, кислород, поступающий в нездоровый организм. А без воздуха в достаточном количестве организму куда труднее справиться с заболеванием…

И поливать дустом или еще какой отравой всю планету или хотя бы сотни тысяч квадратных километров, чтобы уничтожить вредные бактерии и вирусы — тоже занятие бессмысленное, и очень вредное. Не для вирусов. Для людей, для животных, для планеты. Ведь достаточно уцелеть одной бактерии, как она тут же размножится, при подходящих условиях, в сотнях миллиардов экземпляров. Бактерии ведь древнейшие и самые приспособленные жители этой планеты. Жили до нас, живут с нами и будут жить после нас, даже если мы сами себя полностью отравим...

В несколько иной форме то же самое пытался объяснить своим коллегам Г. Глейтсман — главврач германского военного флота времен Первой мировой войны. Казалось бы, он должен быть яростным сторонником контагионистичеокой теории распространения заболеваний, распространения из-за контактов в больными, с микробами. Ведь на кораблях, если следовать этой теории, почти идеальные условия для распространения заболеваний: теснота, отсутствие должной чистоты на пароходах с угольными топками. Изучив в начале 20-х годов данные флотов разных стран, он пришел к выводу, что около 80% всех эпидемических заболеваний происходили в гаванях, на рейде и только 20% в открытом море, при движении судов ... (Вестник микробиологии и эпидемиологии, 1927, т. 6, вып. 2, с. 138—139). Но мировая наука прошла мимо и этого очень важного факта.

Г. Глейтсман, сравнивая не только флоты, местопребывание кораблей, но и условия на них, отвечал оппонентам: «Мы наперед предвидим одно возражение: хорошие условия на военных судах препятствуют настоящему развитию эпидемических заражений... Но это не так. На транспортных судах, например, тех, которые привозили в Камаран за время с 1899 по 1912 гг. паломников из Мекки, максимальная заболеваемость холерой на 1 пароходе составляла 6%... И в то же время на английских военных судах в Ост-Индии заболеваемость составляла 27% ... Следовательно, как раз там, где грязь, переполнение и небрежность постоянны и привычны, — холера показывалась меньше... Заболеваемость меняется в зависимости от курса судна»!

Эта зависимость «от курса», то есть от места и времени заражения человека и развития у него заболевания, подтверждается фактами, собранными Г. Глейтсманом, и для еуши. И не только для холеры, но и для тифа, оспы, скарлатины ...   Более  того,  оказалось,  что  влияние  паразитов-разносчиков, мух, комаров, за которыми так долго гоня­лись будущие лауреаты и академики, практически равно нулю: «Малярия, как эпидемия, — отмечал Г. Глейтсман, — появляется в некоторых местностях (Лейпциг, Дитмаршен, Швеция) и притом в правильных промежутках, несмотря на отсутствие комаров, и пропадает тогда, когда последние появляются...   (Там же, с.   142;  подчеркнуто  мною — В.  X.).

Глейтсман собрал и другие факты, остающиеся до сих пор не объясненными. Так в тюрьмах индийских провинций Агра и Меерут за 14 лет средняя заболеваемость оспой была в 5,6 раза меньше, чем в провинции Бомбей, и в 14,8 раза, чем в Мадрасе. И это при сходных внешних, в том числе и гигиенических условиях.

«Во время Первой мировой войны платяных вшей и сып­нотифозных больных можно было встретить и «а Западном, и на Восточном фронте, но до массовых заболеваний дело дошло только на Восточном . . .».

Однако Г. Глейтсман не сумел глубоко объяснить эти факты. Да и не нужны эти объяснения нашей всепобеднон медицине. В 1943 году среди плененных под Сталинградом немцев тоже началась эпидемия тифа, но когда их переправили в Елабугу — эпидемия кончилась. Г. Глейтсман, доживи он, ломал бы голову над этим фактом, а наши медики, К. Н. Токаревич и Т. И. Грекова, ломать не стали: эпидемия была побеждена героизмом советских врачей, не щадивших себя, ради проклятых фашистов…

— А чем вы объясняете этот факт?

—  Да  все  тем  же:   перемещением  в  зону,  оказавшуюся в тот момент неблагоприятной для возбудителей тифа.

— Итак,  если   я   правильно  вас  понял,   вы   предлагаете от всех болезней  спасаться  бегством,  как тот  монгол.

— И не только монгол, но и арабы, и французы VI века, и индийцы XIX... Только «е бегством, а разумным, точно рассчитанным   перемещением, дабы  не  попасть  из огня да в полымя. Антон  Павлович Чехов был великим писателем, но плохим  врачом.  Помните, по совету всех тогдашних медицинских светил он отправился в Крым, спасаясь от туберкулеза. Построил домик в Ялте да еще, говорят, на месте бывшего женского монастыря и благополучненько помер через полтора года в возрасте 44 лет. Это один из критических возрастов, кстати.  Предыдущий  был  у него, как и у всех, в 42,5 года. Этот рубеж, как вы, надеюсь, помните не пережили ни Владимир Высоцкий, ни Джо Досен, ни Джек Лондон… Впрочем, нет. Здесь я ошибся. Джек Лондон покончил собой в 39.

— А что, на самоубийства эта закономерность тоже распространяется?

— Конечно.   Самоубийства — итог    сильных    потрясений, психических  расстройств,  и,  как  всякая   болезнь, настигает в   тот   момент,   когда   организм   наиболее   ослаблен,   сил   к сопротивлению у  него нет из-за  спада  в  биоритмах.  Но не будем   отвлекаться.  Сейчас,  главное,   понять   суть  лечения практически всех заболеваний. Если выражаться афористич­но,  какой-нибудь притчей, то это звучит примерно так…

Рыба живет в воде. В разной воде живет разная рыба. Карась — в грязном вонючем пруду. Форель — в чистой горной реке. И если в вас завелась «форель», а вы нырнули в грязный вонючий пруд, то, хочет того форель или не хочет, она сдохнет. И для этого совершенно не обязательно знать, как ее зовут по латыни, сколько у нее плавников и чешуек…

Но именно спорами о количестве «чешуек» в латинских терминах занята вся мировая наука. Для меня же этой проблемы нет. Как и нет проблемы — как лечить. Это понятно. Проблема в том, где и когда, чтобы не повторилась история с А. П. Чеховым. На вопрос «Когда?» частично ответил Александр Леонидович Чижевский — мой духовный и идей­ный отец, без которого моей бы теории не было. И о Чижевском надо говорить особо.

ЧИЖЕВСКИЙ-СОЛНЦЕ — И МЫ

Он родился 7 февраля 1897 года в семье артиллериста. Отец стал даже генералом. Сначала царским, затем — советским. Мама Саши умерла рано. Воспитанием его занимались тетушки, сестры отца. Слабого здоровьем мальчика каждое лето приходилось возить на курорты Швейцарии, Италии. Там он как-то быстро и незаметно овладел пятью языками, которые мы называем иностранными, учился живописи, писал неплохие стихи. В 18—20 лет он, наверняка, мог стать незаурядным поэтом и живописцем. Но в двенадцать лет отец подарил на день рождения телескоп. И Саша стал ученым. Какой специальности? Трудно сказать. Он стал ученым — исследователем…

В середине века астроном-любитель Шове обнаружил, что знаменитые пятна на Солнце (которые наблюдал в первый телескоп, сделанный своими руками, еще Гали-лео Галилей), меняются как-то периодически, циклически. Это было сделало еще до открытия периодического закона Д. И. Менделеевым в 1869 году. Астроном — профессионал Вольф придумал формулу («число Вольфа»), по которой и сегодня определяется площадь пятен и их групп, а с ними и качественное состояние Солнца. Среднемесячные числа Вольфа сейчас подсчитаны до 1749 года, а годы максимумов и минимумом определены аж до 648 года до н. э. И прогнозы неплохие осуществляются. А тогда, в начале века, все было в начале...

Шове определил солнечный цикл в 10 лет, потом эту цифру уточнили — 11,2 года. В среднем через каждые 11,2 года площадь солнечных пятен достигает максимума, а затем идет на спад. С ними идут на спад и извержения на Солнце, меняется характер солнечного ветра, состояние магнитного поля нашей звезды и межпланетного пространства, а с ними и насыщенность Космоса теми или иными элементарными частицами и их полями… Потом были открыты и другие солнечные циклы — помимо основного — и в 160 минут, и в 27 дней, и в 5—6 лет, и в 22,4 года, и в 33, в 58, в 98—100, и в 2 000 лет, и ...

Но это потом. А тогда, в конце XIX —начале XX века, одна за другой стали появляться работы, в которых с циклами солнечной активности связывалась, чисто статистически, и частота полярных сияний, и колебания климата, урожаи злаковых, миграция и скорость размножения рыб, и геомагнитные бури, и...

И потому неудивительно, что начитанный Саша стал солнцепоклонником. А когда семья переехала в Калугу, то и поклонником К- Э. Циолковского. Разница в возрасте была ровно 40 лет, но они стали друзьями.

В 1917 году, когда одни не солнце-, а идолопоклонники начали резать других, двадцатилетний Саша Чижевский защитил в Московском университете две докторские диссертации. Одну по биологии, но с Солнцем, другую по истории, но с Солнцем. Первую он назвал гелиобиология. Вторую — историометрия. На основе громадного фактического материала он показал и доказал, что и жизнь биосферы, и социальные ритмы прямым образом зависят от ритмов Солнца. Так по его подсчетам получалось, что 60 процентов исторических событий происходят в 3 года максимальных чисел Вольфа из 11 лет основного солнечного цикла. На эти же годы — основные эпидемии холеры, тифа, дифтерии, скарлатины, массовые психозы… Но сенсации не произошло. Крупней­шим событием XX века, как известно, стало совсем другое событие.

Каждая из диссертаций — это рукопись по 800 с липшим страниц машинописного текста. Об их публикации в то время нечего было и думать. Вся бумага уходила на прокламации и денежные купюры, купюры — на обои и самокрут­ки... За годы гражданской войны Чижевский написал несколько сот картин и продавал их на рынке, чтобы заработать на прокорм белых мышей, которые участвовали у него в экспериментах... Тетушки всю мебель продали...

Только в 1924 году за свой счет ему удалось опубликовать в Калуге тиражом 1,5 тысячи экземпляров брошюру «Физические факторы исторического процесса» — основные выводы из диссертаций. Прочитав ее, вы поймете, почему брошюра вышла всего один-единственный раз. Впрочем, и читать не надо, чтобы сразу многое понять. Достаточно назвать даты солнечных максимумов. 1848 — революции в Европе, 1860—61—отмена крепостного права в России и начало гражданской войны в США, 1870—71 — революция во Франции. Парижская коммуна. Далее: 1905—1907, 1917, 1928—1929, 1937... 1989—1991—тоже годы солнечных максимумов…

Александр Леонидович создал теорию убийственной для политиков предсказательности. Нет, он не возводил Солнце и его энергию, команды в абсолют. Солнце, подчеркивал он, лишь указывает — действуй, а как действовать в каком направлении — зависит от человека, его ума, культуры. Это была современная, научная астрология, материалистическая, без мистики, наука которая, несколько отличалась от «материалистического» марксистско-ленинского учения о роли партии и вождей, в сталинской редакции к тому же...

Но это был еще 1924 год. Профессор Чижевский продолжал работать — изучал влияние солнечных вспышек и выбросов на развитие всей биосферы и ноосферы, сферы разума, как называл сферу человеческой деятельности В. И. Вернадский. О результатах, некоторых результатах, этой   работы  сегодня  можно  прочесть  в  посмертной   книге А. Л. Чижевского «Земное эхо солнечных бурь», выпущенной теперь не одним изданием. Вместе с казанским медиком С. Т. Вельховером Александр Леонидович создал биоприбор, позволяющий по изменению активности микробов, их вирулентности (ядовитости), окраске предсказывать поведение Солнца на несколько дней вперед. Был разработан и ионизатор воздуха — «люстра Чижевского» — прибор, позволяющий увеличивать и яйценоскость кур, и срок человеческой жизни… Была обоснована и идея прибора для омагничивания воды, с помощью которого ныне огородники повышают плодородие своих участков, строители — прочность бетона, а я лечу и ожирение, и бронхит, и гипертонию. Прежде всего у себя.

В конце 30-х, Александр Леонидович должен был, как и я, в возрасте 42 лет получить нобелевскую премию (его даже выдвинули), но он получил вместо нее —15 лет сталинских лагерей. Спасибо — не расстреляли, как Н. И. Вавилова. Вышел он тяжело больным человеком, потерявшим семью, архивы... Но он продолжал работать. Не только руками, но и головой. Как делал это и в лагере. И стихи писал. И картины. Но главное — развивал идеи гелиобиологии. Теперь в КБ С. П. Королева. Подобрали... Кое-что напечатали...

Умер Александр Леонидович в декабре 1964 года от рака. Умер, как и многие другие выдающиеся люди, в год солнечного минимума, согласно закономерности, которую я давно заметил, но которую еще предстоит обосновать, изучить... Впрочем, такие люди не умирают. Умирает тело. А дело, душа солнечного человека живет. Живет в книгах, в идеях, в учениках...

— Вы, Валерий Евгеньевич, считаете себя учеником Чижевского? И с ним вы не спорите. Он для вас непризнанный лауреат, несостоявшийся академик, изгой науки и потому... непререкаемый   авторитет,  если  судить  по  сказанному.

— Ну, что вы. Конечно, пререкаемый. У меня тоже есть ученик. Как-то в разговоре он взахлеб и с великим почтением говорил о Достоевском и Толстом, называя себя и меня ничтожными мошками. А я его спросил: «Послушай, зачем ты так унижаешь Толстого?» Он удивился. А я объяснил: «Толстой ведь жил, мучился, думал, писал для того, чтобы каждый   человек   понял   его   ошибки,   стал   лучше,   пошел дальше…  Каждый!  В  том  числе и  ты.  И  не думай,  что скромность — это положительная черта. Нет. Она — хвастовство наоборот. Одна из форм лжи, дезинформации. А Толстой учил не лгать... Не унижай, пожалуйста, Толстого, унижая себя».

Почему я так говорил? Да потому, что одна из составных частей таланта — уверенность в себе. Внушая человеку с малолетства, что он ничтожество, что он человек маленький, что только старшие или особо избранные знают, что, как и почем, мы убиваем таланты, мы обкрадываем сами себя . . .

Что же касается того, как и в чем я поправил и дополнил А. Л. Чижевского, то это опять-таки отдельный раз­говор.

ДОПОЛНЕНИЯ  К ЧИЖЕВСКОМУ, или ГЕЛИОГЕОБИОЛОГИЯ

— Мне помогли очередные неприятности. Во-первых, меня стали просить покинуть редакцию «Известий», где я работал корреспондентом по отделу образования и воспитания, после того, как я в ноябре 1988 года предложил партии и правительству самый совершенный на сегодня в мире механизм демократии (См. «Вечерняя Москва», 1990, «Депутат на хозрасчете»). В результате у меня появилась масса свободного времени.

Во-вторых, по прошествии лет 15—12 я вновь вернулся к мысли о том, почему в начале каждого века Россия попадает в полосу катастроф. С этой мыслью, я переключил телевизор на образовательную программу и узнал, что саранча размножается в соответствии с циклами солнечной активности. На следующий день в библиотеке я познакомился с работами А. Л. Чижевского. Но работы «Физические факторы исторического процесса» не нашел. Не нашел и в алфавитном каталоге Библиотеки им. Левина. И тогда я, правда, в несколько меньшем объеме, проделал ту же работу, что и Чижевский.

Сначала у меня была тысяча карточек — по карточке на каждый год нашего тысячелетия, — куда я выписывал условными значками не только исторические события у нас и за рубежами Руси, но и события в биосфере — неурожаи, голодовки, эпидемии, налеты саранчи — в атмосфере — состояние погоды, —различные   явления   на   небе,  включая  и  НЛО.

Потом у меня появилось 2000 карточек — наша эра. Потом еще... Когда, я наконец-то нашел книжку Чижевского, меня не надо было убеждать. Я уже сам убедился. Не поверил, а убедился.

Но я убедился и в другом. Александр Леонидович оказался слишком увлекающимся человеком. Увлеченность Солнцем помешала ему увидеть грешную Землю. Используя статистические методы доказательства, в частности, сглаживание кривых, он уходил от реальных фактов. Подгонял, «натягивал» их на свою концепцию. Позже я понял, что это ошибка всей мировой науки, изучающей природу.

— Почему? Какие   у   вас   основания  для столь   смелых утверждений?

— Основания — логика и опыт. Скажите, сколько статистических   кривых   надо  было  построить  Архимеду, чтобы, нырнув однажды в ванну, открыть свой знаменитый закон? Ни одной. Одного нырка хватило, потому что дело не ванной, а в голове. А сколько яблок должно было упасть на голову Ньютона, чтобы был открыт закон всемирного тяготения? Опять одно, поскольку дело опять не в яблоке... На другие головы хоть тонны яблок урони — ничего не будет. Тонны яблок — это статистика. Она, как и одно-единственное яблоко, может помочь рождению мысли в голове, но может ине помочь. Так что дело и не в статистике....

Законы природы — штука очень благодарная. Они, в отличие от людских, не знают исключений ни для машин ГАИ, ни для автомобилей президентов или пожарных. Потому и достаточно одного яблока, чтобы понять, что все яблоки и все другие тела на Земле будут притягиваться к ее центру, а не улетать вверх. Будут, будут. И в Англии, и в Антарктиде, Но в Антарктиде яблоки не падают. Почему? Да потому, что там яблони не растут. А если вы построите оранжерею, вырастите яблоню, то будут падать и там. Значит, дело не только в законах природы, но и в условиях их проявления. При одних условиях они проявляются, а при других—нет. Это не означает, что законы не действуют. Дей­ствуют, но иначе, через что-то другое, не через «яблоки».

А разве законы биосферы, законы распространения заболеваний — не законы природы? Разве для них и из них существуют исключения, привилегии? Нет. Чума, например, брала на тот свет всех подряд, не считаясь ни с княжескими, ни с королевскими титулами. И даже с вакцинами. В 1897 г. Владимир Хавкил изобрёл в Индии первую противочумную вакцину. Испытал, в том числе и на себе, — действует. Но в Манчжурии в 1911 г. почему-то не действовала... Почему? И почему манчжурская эпидемия не распространилась дальше Манчжурии? Разве не одно Солнце облучало и Харбин, и Владивосток, где чума появилась только в 1921 году, да, и то не везде, а в основном в прибрежных, приморских кварталах?

По Чижевскому получалось, что 65% эпидемий чумы приходилось на годы солнечного максимума и 35% — минимума. Но ведь были эпидемии и в годы умеренного Солнца. Были. Но опять-таки не везде. Не везде на Земле для чумы подходящие условия в одно и то же время. И дело тут не в героических усилиях людей, врачей. Графики заболеваемости и смертности всех эпидемий, не только чумных, и не только в древности, но и в наше время, напоминают опрокинутую параболу, некую резонансную кривую. Напоминают всегда — вне зависимости от того делали что-то люди или нет, боролись с эпидемией или никого не лечили — все одно: резонансная кривая. Но для резонанса необходимо сочетание, как минимум, двух факторов. Не только солнечного, о котором писал Чижевский, но и земного, земно-морского, о котором писали Петтенкофер, Судаков, Глейтсман. Но они друг друга не читали, хотя и жили почти в одно время...

На третий фактор указывали истории болезней из раз­личных монографий и тире между двумя датами в словарях и справочниках. Это возраст больных и умерших. Тут, как я уже говорил, тоже проглядывала закономерность, и ее подсказывала статистика. Вот тут она пригодилась... А еще пригодилась посмертная книга Н. Я. Пэрна «Ритм жизни и творчества» (Л.—М., 1925). Николай Яковлевич — русский врач, разносторонний человек и исследователь имел терпение и мужество на протяжении 18 лет (даже на фронте) вести дневник самонаблюдений по трем основным позициям: 1. Любовь — сексуальные влечения, желания. 2. Музыка — впечатления от нее. 3. Новые мысли, идеи. Потом он нашел в себе мужество не только обработать материал, но и написать книгу и опубликовать ее, уже будучи неизлечимо больным человеком...

Николай Яковлевич не успел познакомиться с работами своего младшего современника А. Л. Чижевского. В 1923 году он умер. А если бы успел, то наверняка обратил бы внимание, что его кривые «количества «новых мыслей», «числа написанных страниц», «частоты записей», распределенные по годам, удивительным образом напоминают кривые солнеч­ной активности.

Я же обратил внимание на то, что числа, обозначающие кризисные, критические возрасты человека, о которых первым заговорил Н. Я. Пэрна, опять-таки удивительным образом напоминают и наиболее часто встречающиеся числа Вольфа в таблицах солнечной активности, и атомные веса элементов из Периодической таблицы Д. И. Менделеева, диаметры планет в диаметрах Земли и их расстояние от Солнца... Все это наводило на мысли о какой-то удивительной Гармонии Мироздания, его универсальных ритмах.

Позже, с помощью словарей, справочников, я вывел и формулу Даты Смерти. Она проста: Дата Рождения плюс — минус полтора месяца, или Дата Рождения плюс полгода плюс — минус полтора — два месяца.

— Формула Смерти... Фу, как противно и страшно...

— Почему? Вас пугает смерть? Меня тоже. Поэтому я и стремлюсь знать точно, когда она может подстерегать, чтобы избежать опасности. Опасный для вас период высчитать нетрудно, теперь. Найдите по таблице Менделеева цифру ближайшего вашего кризисного возраста   (цифры эти, правда, несколько разные для мужчин и женщин, пока они еще имеют пол,  пока  работают  половые железы)  и  высчитайте с помощью   этой   формулы   наиболее   опасный   период — период возможных заболеваний или каких-то других неприятностей и приятностей.  Кризис ведь можно использовать и в свою пользу. Об этом и Н. Я. Пэрна писал...

Вы не представляете, как бы я хотел сообщить эту формулу Владимиру Семеновичу Высоцкому... Вот, где она железно сработала. Между 25 января 1938 и 25 июля 1980 ровно 42,5 года... А знал бы он, может и поостерегся бы...

На четвертый фактор «резонанса» указывали факты из монографий М. И. Галанина и других историков медицины прошлого века. В 1835 г., во время чумы в Александрии, из 100 негров и нубийцев, заразившихся чумой, умирали 81, из малайцев — 61, из арабов — 55, из греков, евреев, турок — 11—14, из европейцев — 5—7. А. И. Судаков так же подчеркивал, что в Гонконге 1894 г. с 5 мая по 19 июня умерло 1925 человек (заболело-то еще больше) —исключительно китайцы. Только с 11 июня заболело несколько английских солдат...

Но точно таким же преимуществом, «привилегией», пред чумой в XIV веке пользовались ирландцы по сравнению с англичанами. «Меньше всего страдали — отмечал Г. Гезер — те, в ком текла чистая ирландская кровь» («История повальных болезней». Перев. с нем. СПб, 1866, с. 104).

Чем эти «привилегии» можно объяснить? На мой взгляд одним — естественным отбором. Дело в том, что чистая ирландская кровь текла в жилах потомков кельтов — древних жителей Европы, переживших не одну эпидемию. Страшнейшая эпидемия середины XIV века под названием Черная смерть выкосила четверть тогдашнего населения Европы. И в дальнейшем, до середины XVIII века, эпидемии чумы были в Западной Европе явлением частым. Выживали лишь те, у кого к чуме вырабатывался или был иммунитет. В том числе и доставшийся по наследству. В Нубии же или Китае чумы в тот период практически не было. Процент населения, не имевшего наследственной предрасположенности к выработке иммунитета против чумы был очень высок, и когда чума грянула, незащищенных наследственностью оказалось очень много.

Правда, в последнее время меня все чаще посещает другая мысль, навеянная историей с холерой в Лебедяньском уезде. А может тут дело в том: где, в каких кварталах жили англичане и ирландцы, англичане и китайцы, евреи и нубийцы?

В последнее время я все чаще задумываюсь и над пятым фактором резонансного совпадения -— полом больного. Никогда, ни при одной эпидемии, ни от одного заболевания не страдают в одинаковых пропорциях мужчины и женщины.

Таким образом, достаточно устранить один, а для страховки лучше несколько факторов, или, иначе, условий проявления закономерности заболевания, и болезнь вас минует. Но от Солнца загородиться нельзя, возраст подходит — никуда не денешься, наследственность такая, какая досталась, и пол, лично мне, менять бы не хотелось…

Остается Земля и ее причуды. Именно о них и вопрошал коллег и весь мир в XV веке итальянский врач Саладино Ферри:

1. Почему чума (да и все другие заболевания. — В. X.) распространяется не непрерывно из одного места в соседнее с ним, а скачками: из первого пункта в третий, минуя второй.
2. Отчего она  поражает преимущественно детей  и женщин,  крепких  молодых  людей,  и,  наоборот,  щадит  кормя­щих грудью, стариков и подагриков?
3. Отчего она выбирает по преимуществу сырые, низменные и болотистые местности?
4. Отчего те местности, в которых свирепствовала чума, бывают так здоровы  (никто ничем не болеет. — В. X.)  после ее прекращения?
5. Отчего  чума  является  главным  образом  тогда,  когда после войны и дороговизны наступают урожаи?
6. Отчего чума увеличивает плодородие людей и скота? После нее часто появлялись близнецы и двойняшки...

Вопросы эти в XIX веке, еще помнили, но не ответив на них, «забыли» в XX веке, веке триумфа вакцин и пенициллинов, за который мы теперь расплачиваемся аллергиями и тетрациклинами… А ведь точно поставленный вопрос — половина дела в науке.

Прошел мимо этих вопросов и А. Л. Чижевский. Правда, невольно он ответил на некоторые из них, связав с проявлениями солнечной активности не только «плодородие» чум­ных микробов, но и всей биосферы, и «плодородие» разного рода социальных конфликтов. Другие ученые, объяснив влия­ние высоких температур на жизнь микроорганизмов, дезинфицирующих свойств грудного молока, спирта, кислот и щелочей, ответили не только на некоторые вопросы С. Ферри, но и его современников и последователей: почему чумой редко болели грудные младенцы, пьяницы, повара, сапожники...

Но оставалось неясным, почему жители низин болели чаще, чем жители холмов (правда, иногда бывало и наоборот), и жители верхних этажей — реже, чем нижних? Почему чумой никогда не болели голуби и кошки, а обезьяны болели? Почему чума разносилась, развозилась в основном морским транспортом, редко железнодорожным и никогда — воздушным? Почему чумой не болели могильщики?

Впрочем, ответ на последний вопрос невольно дал совет­ский врач А. В. Генке. Анализируя в 1923 г. ход чумных эпидемий в Уральской губернии, он отмечал, «что в 1917 и 1919 гг. хотя и были вспышки чумы, но при самых тщательных поисках не удалось найти чумных грызунов, ни каких-либо указаний на предшествующую эпизоотию. Если в других случаях и происходили эпизоотии, то трудно сказать, кто кого заражал: грызуны людей или люди грызунов».

Подчеркивая, что в начале XX века чума в Уральской губернии никогда не прекращалась, а существовала в легкой форме, А. В. Генке предполагал, что промежутки между круп­ными эпидемиями «заполняются небольшими вспышками, которые ускользают от медперсонала». «Кроме того, — отмечал он, — киргизы очень часто болеют лимфаденитами, которым приписывают туберкулезное или сифилитическое происхождение. Между тем, возможно, что это чумные бубоны, протекающие в легкой форме. На существование легкой формы чумы в очагах всего мира указывает целый ряд авторов…» (Вестник микробиологии и эпидемиологии, 1927, т. 6, вып. 1, с. 115).

Целый ряд авторов указывал и на то, что врачи всего мира и в XV, и в XX веке в начале и конце эпидемий путают чуму и с воспалением легких, и с туберкулезом, и с тифом, и с множеством других заболеваний…

— Почему?   Вы   не  задавались   этим вопросом? Ведь не могут же все сразу ошибаться…

— Задавался. Но теперь и вы, зная о работах А. Л. Чижевского и С. Т. Вельховера, могли бы и задаться и ответить.   Не  потому  ли,   что  под   влиянием   изменчивого   электромагнитного состояния системы  Солнце — Земля  меняется характер микроорганизмов — возбудителей заболеваний?  На это наталкивали  многочисленные  факты из  монографий начала   века   (сегодня  о  таких   фактах  умалчивают — все  всё знают).  Врачи  у  одного и  того  же  больного  то  находили чумные  бациллы,  то  они  куда-то  буквально  на  следующий день исчезали,  потом  опять  возвращались… Меняется  резонансное совпадение солнечных извержений и напряженности магнитного поля Земли в данном конкретном месте — меняются микроорганизмы, меняется течение болезни и ее характер, вид, тип…

Это открытие я сделал «на кончике пера», с помощью одних лишь книжек, в 1990 г. Но оказалось, что еще раньше его сделал с помощью микроскопов сотрудник Томского мединститута К. А. Чернощеков. В 1984—87 гг. им, вместе с соавторами, было установлено, что в период геомагнитной воз­мущенности «кишечная палочка может переходить в другие экологические формы». Об этом я узнал из письма Константина Александровича... Работы его выходили с большим трудом, малыми тиражами…

Впрочем, и об этом мировая наука могла догадаться раньше. Канадский геолог Я. Крейн помещал живые организмы в искусственное магнитное поле меньшее, чем у Земли (в целом). В результате способность бактерий к размножению уменьшилась в 15 раз. Нарушались двигательные рефлексы у ленточных червей и моллюсков, снижалась нейромоторная активность у птиц, у мышей нарушался обмен веществ. Более длительное пребывание в таком магнитном поле приводило к изменениям в тканях и бесплодию... (См. И. А. Резанов. «Великие катастрофы в истории Земли». М., Наука, 1984, с. 36).

— Не в этих ли фактах ответ на один из вопросов Саладино  Ферри,  заданный   500  лет   назад?  Вопрос  о   росте плодовитости   после   чумы..   Ну,  если  предположить,  что у закономерности, обнаруженной Я. Крейном, есть обратный ход. И это происходит с ростом магнитного поля Земли…

— Вот и вы делаете успехи... В логике, прежде всего. Экспериментально, правда только для 21 вида бактерий, это подтвердил   советский   микробиолог   С. А. Павлович.   Процесс   «омагничивания»   изменяет   многие   видовые признаки микроорганизмов: скорость роста, культуральные, морфологические, антигенные свойства и даже вирулентность (ядовитость), а также чувствительность к антибиотикам, температуре...

— Итак, получается, что с помощью магнитных браслетов можно лечить не только гипертонию?

— Не  только.  Но до  «итак»  еще далеко.  Да   и  зачем применять    что-то    грубое,    искусственное,    когда    можно использовать естественное?

— А что? Биополя экстрасенсов?

— И их тоже. Хотя я избегаю термин «биополе». Зачем вводить  какой-то  новый  термин,  если  и  старый — электромагнитное поле, которое есть и у клеток человеческого организма—пока  все объясняет?  Впрочем, спорить о словах — последнее дело. Дело не в словах... Лучше вернемся к чуме и раку.

Уральская губерния, в которой работал А. В. Генке, в начале XX века была своеобразной столицей чумы, а в 50-е годы — рака. Не являются ли раковые заболевания своеобраз­ной формой продолжения чумы, ее сменой, результатом эволюции и микроорганизмов, и людей под влиянием изменения электромагнитных полей Земли и Солнца? На эти размышления наталкивает и эволюция заболеваний в соседней Астраханской области, в Прибалтике, в Центральной Европе. И там картина аналогичная...

А. В. Генке невольно высказал и другую ценную мысль — легкая форма чумы (да и любого другого, видимо, заболевания) является противником «тяжелой»: продолжающаяся несколько лет подряд в легкой форме эпидемия в конце концов приводит к «иммунности оставшегося населения, которое и остается гарантированным от заболевания чумою. Эпидемия прекращается, чтобы вспыхнуть через несколько лет, но уже в новом месте очага, где население еще неиммунизировалось».

Здесь Генке высказывает мысль не об искусственной, а о естественной иммунизации или вакцинации населения. Мысль эта не понята абсолютным большинством медиков и сегодня, хотя могильщики-то «тяжелой» чумой не болели...

В 65 томе Бюллетеня Всемирной организации здравоохрания (а это 1988 год!) полдюжины мировых специалистов во главе с Д. Л. Хейманном и К. Мерфи могут только констатировать факт, что «иммунизация оральной полиомиелитной вакциной в тропической Африке... превзошла эффект, ожидаемый на основании данных об охвате детей». Так в Камеруне вакцину получили не более 35% детей в возрасте от 12 до 23 месяцев, а заболеваемость паралитической формой полиомиелита снизилась на 85%! В 2,4 раза!! (Бюллетень ВОЗ, т. 65, № 4, с. 38).

В Сингапуре аналогичная картина. Там медики додумались объяснить сей феномен аж каким-то «коллективным иммунитетом» (Бюллетень ВОЗ, т. 65, № 1, с. 64). Вы понимаете, что это такое? Ну, наверное, что-то вроде коллективного организма!

В результате своих наблюдений А. В. Генке высказал и другую важную мысль, вплотную подводящую нас к исцелению путем перемещений в безопасные зоны: «... в свободный от чумы промежуток чумной вирус может сохраняться в грызунах, но для передачи ими заболевания человеку обя­зательно содействие какого-то неизвестного фактора, без которого, перейдя границу района, грызуны перестают быть носителями чумы».

— «Неизвестные факторы» вам, а с вами и нам, вроде бы уже известны. А как определить границы района, где носители заболевания перестают быть носителями?

— А что же тут сложного? Граница там, где люди этим заболеванием  не болеют. Мы уже говорили о бесполезных карантинах и бегствах из чумных городов и во Франции, и в Индии и именно в безопасные зоны. Стихийно люди спасались таким  образом  всегда,  но далеко  не  от всех  заболеваний. Мы же теперь должны осмыслить и использовать эту стихию,  связанную  с  магнитным  полем  Земли  и  ее  гравитационными электромагнитными полюсами, которые мне посчастливилось открыть  в  феврале   1990 г.  Точную дату  не помню, поскольку весь был погружен в решение чумной загадки, и произошло это как-то спонтанно . ..

— Нельзя  ли  об  этом  открытии  поподробнее?

— Можно и нужно.

ПОЛЮСА ХРАПОВА И ИХ ШКОЛА

Прошло почти полтора года, как я, увлекшись влиянием эпидемий на ход человеческой истории, регулярно, часов по 12 в день, делал выписки в Ленинской библиотеке из самых разных книжек. Мои надежды на то, что многое станет ясно из современных книг по эпидемиологии и медицине, к сожалению, не оправдались. Ответы на вопросы Саладино Ферри и его современников из XV века приходилось искать самому. По ночам, переосмысливая выписанное, я уже понимал, что ключ к решению проблемы лежит в особенностях магнитного поля Земли и в перемещении этого поля, как и «полей» эпидемий. В одной из книжек по геофизике я прочел как-то о гипотезе, что МПЗ перемещается, дрейфует, под углом 30° к плоскости экватора. Вот только, где точки пересечения с экватором, как они смещаются, об этом в книге не было ни слова.

И я стал искать сам. Исчерчивал одну карту за другой. Исчертил в поисках закономерности все от Европы до Авст­ралии. И тут вспомнил, что. Земля имеет форму шара. Разыскал старенький школьный глобус, взял в руки и удивился: при чем тут прямые линии наших домов и квартир? Ведь побережья почти всех континентов, архипелагов, островов — дуги, полуокружности... А горные хребты? И они дугообразны. Да и что такое горы, как ни обсохшие острова, а острова — затопленные горы? И озера — горы, хребты. Только с отрицательной высотой, высотой, направленной вниз. Например, Байкал. Почти два километра высоты вниз...

Пришлось приложить к глобусу не линейку, как к картам, а циркуль. Вела меня интуиция. В Центральной Азии в районе Туруфанской впадины нашел точку, провел окружность и... И вершины Гималайских гор выстроились у меня как по команде — ровнехонько по дуге… Иду дальше — нахожу точку, от которой оказываются равноудаленными горные вершины Индонезии, Филиппин, Индо-Китая... И тут я понял, хотя конечно же, не до конца, что сделал какое-то важное открытие. Очень важное. Открытие, проливающее новый свет на устройство планеты Земля. Получалась какая-то поправка к закону всемирного тяготения, открытого Исааком Ньютоном триста лет назад... Ведь вокруг точек, куда упиралось острие циркуля, земная кора как бы закручивалась, стягивалась к этой точке. И другой — подобной — тоже. Там, где силы оказывались равными, но противоположно направленными, образовывались трещины, заполненные водой — реки. Или — реки наоборот: гряды холмов, гор...

Неужели никто не увидел этого раньше? Неужели мне суждено поправить самого Ньютона? Быть не может... Ньютон был образованнее меня. Он интегралы умел брать, а я нет — не научили в школе... И, вообще, подобное простенькое открытие может сделать любой школьник, имей он карту на уроке географии и циркуль после урока черчения... Сто лет карты достаточно точны и совершенны, а циркули — тем более .. . Неужели за сто лет никто не додумался? Не додумался. Иначе бы об этом в любом учебнике по географии рассказывалось... И я торжественно объявил домашним, что вот этот старенький глобус будет в скором времени лежать под музейным стеклом, а рядом будет надпись — «Руками не трогать».

Они смеялись. Не над причудами людей из всего творить кумиров. Смеялись надо мной. Не верили. Не верили, что я сделал грандиозное открытие. Я и сам не верил. Но факты упрямая вещь.

Еще более упрямыми они оказались, когда я разыскал листок, на который перечертил карту эпизоотий чумы среди грызунов Северной Америки. Карту эту составил и опубликовал К. Мейер еще в 1947 году. За год до моего рождения. С тех пор на эту карту смотрели студенты медицинских вузов почти всего Земного шара и не видели того, что видел теперь я — очаги эпидемий среди сусликов тоже оказывались равноудаленными от определенных точек и выстраивались вдоль линий концентрических окружностей с определенными интервалами.   Ну,   как   границы   годовых   колеи,   на   спиле сосны . ..

Я снова взял глобус. Нанес известные мне города, а из­вестны мне к тому времени были многие, которые посещала чума в конце XIX — начале XX века. И они тоже выстроились вдоль окружностей. .. Так стало ясно, что я открыл полюса, систему полюсов, которые являются не только гравитационными, но и электромагнитными, поскольку вокруг этих точек действует не только сила тяжести. . .

— Почему полюса гравитационные, более — менее понят­но, но почему электромагнитные?

— Честно говоря, вопроса этого я не ожидал. Ведь мы уже говорили о работах Я. Крейна, С. Павловича, доказавших изменение вирусов, микробов, организмов под действием  электромагнитных сил…  Чума-то показывает,  где  в тот или иной период действуют благоприятные для чумных микробов электромагнитные силы. Траектории эпидемий прочерчивают линии действия этих невидимых сил…

— Получается,  что вы еще тем  самым открыли  и  своеобразную камеру Вильсона. В ней, помнится, по следам элементарных частиц прослеживают их характер…

— Совершенно верно. Камера Вильсона. Только не искусственная, а природная. Камера, с помощью которой можно изучать действие... электромагнитной гравитации что ли... Не знаю, как точнее это выразить. . .

— Постойте, постойте.  Это что же получается?  Получается, что вы открыли и единое поле, над теорией которого Альберт   Эйнштейн    и    другие    величайшие    физики   мира безуспешно бьются не одно десятилетие… Этого не может быть. Вы же не физик, а историк, литератор, журналист...

— Не надо. Не надо перечислять все мои профессии. Это долго. А главное — не нужно.  Я же не виноват, что с помощью   глобуса,   циркуля   и   головы,   наполненной   разными фактами, сделал  то, что другие не сделали целыми институтами и академиями, начиненными компьютерами, синхрофазотронами, лазерами, штатами лаборантов и секретарш... Кстати,   недавно   сын   мне   подарил   книжку   Я. Г. Каца, В. В. Козлова и других «Кольцевые структуры Земли: миф или реальность». Москва, «Наука», 1989. Оказывается, геофизики всего мира более четверти века изучают мои ГЭМ полюса с помощью сложнейшей аппаратуры, включая космические спутники Земли. Обнаружили в них и гравитационные и магнитные аномалии. Но как универсальное свойство материи — от масштабов Вселенной, до масштабов дерева, кристалла, атома — осмыслить кольцевые структуры не могут. Изучая, не видят гравитационных электромагнитных полюсов… Парадокс. Все того же узко профессионального мышления, низводящего профессионала на уровень жалкого дилетанта.

Мои друзья — физики, между прочим, тоже не верили, что мне удалось приоткрыть завесу над природой единого поля. А я и не просил верить. Просил ПРОверить, а не определять, кто из нас эйнштейнистей... Это ведь их дело, определенное образованием, которого у меня явно не хватает. И потому я им заявил: «Вам не нравится термин «гравитационные электромагнитные полюса»? Что ж, назовите их проще — полюса Храпова. Но они все равно в природе были, есть и будут. И именно с такими свойствами, о которых я говорю и пишу. Это объективная реальность, а не плод воображения. И это универсальное свойство материи — система ГЭМ полюсов.

— А вас не смущает та  мистика, что равноудаленными от ваших полюсов оказались  не только горы, но и  города, а   в   масштабах   города — станции   метро,   магистрали, площади?

— Мистика  появляется там, где люди не могут или не хотят думать до конца.  Поначалу и  мне эти  факты показались мистическими, пока я не вспомнил об универсальном законе природы — развитие идет по линии наименьшего сопротивления. Почему города возникли там, где возникли? Да потому, что там была вода, реки, из которых пили, по которым  плавали,  а  это легче,  чем  таскать груз  на себе посуху... А реки почему? Да потому, что разломы? А разломы? Из-за действия сил гравитации... Понятно?

— Теперь, кажется, понятно. Но со станциями метро как быть, с их равноудаленностью от ваших полюсов?

— А где строят узлы транспортной сети — станции мет­рополитенов? На площадях. А почему там площади? Да потому, что это перекрестки дорог. А дороги почему? Да потому, что все дороги и магистрали — это бывшие тропинки, проложенные  первопроходцами.   Это  уж   потом   по  их  следам  поехали  возы, телеги  и  автомобили...  А тропинка-то почему там, а не в другом месте? Да потому, что в другом месте с более благоприятной электромагнитной средой — деревья, лес, чащоба, а тут, где электроячики снуют чаще, только травка росла. По ней то, а не через чащобу, пошел первопроходец по линии наименьшего сопротивления, а за ним другие, еще более хилые... Вот так физика проявляет себя не только в градостроительстве, но и в Истории...

— Очень интересно. Но давайте вернемся к нашей главной теме — к  медицине,  к лечению людей.  Что дает ваше открытие в этом аспекте?

— Медицину XXI века. Медицину принципиально новую, основанную на точных расчетах, а не на поисках вслепую, методом проб и ошибок. В «юле 1990 года, когда я сразу же после первых проверок своей гелиогеомагнитной теории распространения заболеваний, отправился в Элисту спасать калмыцких  ребятишек от  СПИДа,  я  это  весьма   наглядно продемонстрировал   главному   редактору   газеты «Советская Калмыкия», который поначалу не хотел печатать интервью со мной. Тогда я достал  атлас, циркуль и сказал: «Видите реку Северкий Донец? А почему она подковой выгнулась, знаете? Нет? А я знаю: рядом один из моих ГЭМ полюсов, который я со спутника никак не увидят... А вот города — Элиста,  Волгоград,  Урюпинск.   Что   между   ними  общего? Правильно, в этих трех городах, согласно публикации «Ком­сомолки», — СПИД. А еще что общего? Не видите? А мой циркуль видит». И я провел окружность из района Донца. Города    оказались   на   одной   линии.  А  редактор:   «Ой,  и Ставрополь ...»  «А  что — Ставрополь?   В   Ставрополе тоже СПИД?» — спрашиваю   я.   «Тоже... — отвечает. — И   Совет­ское, Советское тоже...» «И  в  Советском   тоже   СПИД?» «Да.» «Но вы же, надеюсь, понимаете, что о глухом рай­центре газеты не писали, и я ничего не знаю. Надеюсь, понимаете и другое: без всяких компьютеров становится ясно, куда везти одноразовые шприцы, а где с ними можно подождать, где больного ждет смерть, а где спасение...»

— Ну и как, напечатали ваше интервью?

— Напечатали. Да толку-то что? Сколько таких, еще редакторов, которым все наглядно, с фокусами доказывать надо...

— А ребятишек спасли?

— Нет. Там  врачи  покрепче редактора  оказались.  И  не только советские. Американские. С мировыми именами, как у Джеймса Олески, например. Медальки на лацканах носят, а думать или  не умеют,  или  не хотят. Даже после полу-торочасовой лекции ...

— Да, ломка стереотипов сложное дело. Да и огромное количество   идей,   факторов,   которые   вы   излагаете, сразу осмыслить сложно . . .  Тут  нужно время .. .

— Нужно. Но иногда время не ждет. После публикации заметки «Не бойтесь НИ РАКА, НИ  СПИДа» знаете мне кто звонил? Мне, в прошлом кандидату в кандидаты педагогических наук.. . Доктора медицины, заболевшие раком… Больные доктора…  Вам   не  смешно?   А   мне  смешна   вся нынешняя медицина, больные представители которой, врачи, не доживающие от инфаркта  и до шестидесяти,  позволяют себе с апломбом судить о том, чего они не видят и увидеть не могут... А я ишемию сердца по телефону лечу. ..

Каждый год Всемирная организация здравоохранения публикует Ежегодники мировой санитарной статистики. Я эти Ежегодники проанализировал за последние 20 лет. И это я, а не специалисты, благодаря открытию ГЭМ полюсов, понял и поведал миру миллионными тиражами о предрассудках, которыми мы продолжаем жить и которые стоят нам, ежегодно  сотни  миллиардов долларов.

Оказалось, что в странах с одинаковым уровнем жизни, здравоохранения, медицинского обслуживания, в странах, которым мы стремимся подражать, итог всего этого — смерт­ность на 100 тысяч населения — в Бельгии в 1,5 раза выше, чем в Нидерландах и Швейцарии. А Люксембург держит «первенство» на уровне Бельгии... И все эти благополуч­ные, сытые страны уступают не США, не ФРГ, а ... Никарагуа (!) и другим странам Центральной Америки. Уступают в 2—3 раза!

Тем же, кто продолжает сомневаться в действенности ГЭМ полюсов и уповает на успехи нынешней медицины, я предлагаю всмотреться вот в такую табличку:

Заболевания я выбрал случайно. Из разных групп.

— Ну, и что же следует из этой таблички?

— Многое.  Если  даже взять  аппендицит, где показатели у США и Никарагуа вроде бы равны. Ведь в США, с тем же результатом, аппендицит вырезают за 3000 долларов, а в Никарагуа — максимум, долларов за 30. Следовательно, при убогих  капиталовложениях   в   медицину,  при  малоквалифицированных врачах и медсестрах Никарагуа здесь эффективнее США в 100 раз! А по ишемии-то в 5 770 раз!!

Интересно, если бы на одной обувной фабрике из одной партии кожи кроили бы 5 770 пар ботинок, а на другой, из такой же партии, — только одну, то что бы сделали с директором второй фабрики и при социализме, и при капитализме? Но именно вторую фабрику содержат ничего не подозревающие американские налогоплательщики. И наши собираются… Да, расходы на здравоохранение увеличивать ладо. Но не на такое же, ничего не понимающее в законах Природы и слышать о них ничего не желающее. Но дай шаману хоть 12 бубнов вместо одного — солнце чаще всходить не будет... Не от шаманов восход зависит.

— А что предлагаете вы?

— А я предлагал взять тысячу ткачих, болеющих в США раком  молочной железы, и  переселить в дома тысячи ткачих, болеющих туберкулезом в Никарагуа. А тех — в США, на их места. И проблема бы решилась сама собой, с минимальными потерями для всех…

— Вот так просто?! Прямо не верится…

— А зачем   верить?   Вы  попробуйте,  проверьте.  Законы природы, когда они поняты, помогают без обмана,

— Да, но согласитесь, что переселение тысяч людей не такое уж простое и дешевое дело.  Тем  более переселение за тысячи километров .. . Навсегда .. .

— А кто сказал  «навсегда»? И  почему за  тысячи?  Переброску  США — Никарагуа   я,   ведь,   придумал   просто   из таблички. Теоретически. На основе статистики. А практика говорит, что достаточно порой двух-трех километров, иногда и 50 метров, а чаще — во время пересесть или перелечь... утверждаю — поскольку многое испытал  на себе, на собст­венном сыне, отправляясь с ним в 20 градусный мороз (!) сбивать температуру 39,6 до 36,2 (!) после часовой прогулки на холме и несложных процедур.

— Что? Одного часа достаточно и какая-нибудь ангина пройдет? За сутки, а не за неделю?

— Часа в интенсивном благоприятном поле конечно недостаточно.  Но достаточно  провести  ночь  в  менее  интенсивном,    чтобы    хорошенько    помочь    организму    выработать иммунитет.   А  дальше   он   оправится   сам... И знаете, как я это   открыл?   Вскоре   после   прилета   из   Элисты я простудился.  Кашель,  насморк.  Сын смеется:  «Эх,  ты, основоположник   новой   медицины,   а   сам   себя   вылечить   не   можешь!» «Понимаешь, — говорю — тут статистика требуется, а мне ее никто не дает…». «А ты без статистики»... Я ему, конечно,  объяснил,  что  его  предложение аналогично  предложению полететь на самолете без бензина... А потом подумал:   «А  зачем   на   самолете,   когда   можно   на   дирижабле? Тише, но зато экономичнее...» И стал думать дальше. Получалось, что я заболел,  живя в  низине,  в яме. А что, если отправиться на холм? В  центр действия противоположного, противофазного  ГЭМ  полюса? Можно ожидать и  противоположного эффекта не только для электромагнитных и гравитационных процессов, но и процессов, проходящих в организме.

И мы отправились погулять на холм — в центр, определенного мною по карте Москвы ГЭМ полюса, — всего в 5 автобусных остановках от дома. Тогда я еще ничего не знал о биолокационных рамках, с помощью которых везде и всюду легко отыскивать благоприятные и вредные для тебя поля, и пытался определять зоны с помощью двух компасов, сличая показания стрелок на уровне земли (пола) и груди. С помощью радиоприемника… Но это сложно. Мы гуляли просто так. Наобум. Смотрю — и кашель постепенно исчезает, и платок все реже достаю... Чудеса! Вернулись домой — снова потекло из носа ... На следующее утро я, больной, отправился «за грибами» на холм под Звенигородом. Грибов, конечно, не нашел, но вернулся абсолютно здоровым.

Всего за год, приучив себя находить и находиться в благоприятных для меня электромагнитных полях везде и всюду, я похудел на 12 кг (со 105 до 93!), забыл, работая по 16 часов в сутки и куря, как паровоз, что такое мой хронический бронхит, от которого я страдал с 1973 года, гипертония 2-й стадии, стенокардия. И это в годы-то солнечных максимумов, когда магнитные бури (а с ними и покойники и болезни) следуют одна за другой... А мне ничего. Есть объективные показатели! Недавно специально прошел медосмотр.

— Хорошо. Себя, своих близких вы, положим, вылечили. А тех из трех с половиной тысяч, что вы консультировали по телефону? Каковы успехи с ними?

— Значительными назвать не могу. Но тут дело не в законах природы, не в методике, что я разработал и продолжаю разрабатывать, многое поняв и благодаря беседам по телефону. Итогам этой эпопеи я посвятил целую книжку. Там трудности,  связанные   с   внедрением,    описаны   достаточно подробно. Главная — инертность людская и надежда на чудо. Вера, что кто-то тебя исцелит, а не ты сам себя.

В сущности методика моя не намного сложнее, чем чистка зубов пастой со фтором. И вы, и я знаем, что эта процедура хорошо помогает предотвращать кариес. Но я, например, приучил себя регулярно чистить зубы лишь к годам 15, когда часть зубов была потеряна. Навсегда...

Среди людей, которые поначалу охотно включились в эксперимент, была и женщина-врач с 30-летним стажем, у которой муж болен раком легких. Знакомились мы долго. Месяца полтора. Сначала я познакомил ее со списком моих статей. А потом она меня проверяла: просмотрела все свои операции за последние 10 лет и выяснила — в живых остались только те, кто после операции поменял место жительства .. . Не все, конечно. Но лишь те, кто поменял. .. Далее по моей методике она вылечила коллегу от рожистого воспаления после глубокого пореза, который до этого не проходил неделю. Вылечила за полтора дня. За сутки вылечила нарыв внутри глаза у сына. Ну, а муж ее через три недели, вместо инвалидности, вышел на работу... Но квартиру они не поменяли — невозможно. Работу муж поменял и теперь работает в месте ему противопоказанном — семью кормить надо... И в командировки ездит без разбора — куда пошлют ...

Так каких же результатов тут можно ждать? Разве не намокнет тот, кто специально лезет под дождь, в лужу, если не по своему недопониманию, то по воле начальства?

Из разговоров с теми, кто звонил мне не в апреле, а в ноябре-декабре по чьим-то рекомендациям, знаю: есть случаи исцеления от рака. Так и говорят: «Один мужик из гроба поднялся... Убежал от рака!» Но насколько это истина, а не легенда, циркулирующая в онкоцентрах и больницах, судить не берусь. Никто из выздоровевших (даже от аллергии, о них я знаю точно, от общих знакомых) мне второй раз не звонит. И гонораров, которые сулили не за выздоровление — за информацию — никто не прислал. Ни тысячи, ни рублика. И с Новым годом никто не поздравил. Даже Эдуард Иванович Казаров, которого я научил тому, как избавиться от ишемии сердца.

Болел он ею 18 лет. Заболел через год после переезда от метро «Кропоткинская» в Теплый Стан. Лечился у луч­ших врачей правительственной клиники, 4-го, знаменитого управления Минздрава. И в итоге — инвалидность, пенсия досрочная. Позвонил мне. Я ему назвал на выбор три ГЭМ полюса недалеко от его дома. Он сходил, погулял — и в центре одного из них «впервые за 18 лет почувствовал себя нормальным человеком». Это не мои слова — его. Но голоса его я с тех пор давно не слышал. Видимо он, как и многие другие больные, быть нормальным человеком не привык. Он привык быть советским человеком — жить и лечиться «на халяву». Слова эти тоже не мои — народные.

— Зачем же вы так резко?

— А  как  по-другому?   Как  еще  отблагодарить  соотечественников за наплевательское отношение. Не ко мне. К идее, реализация которой сулит не мне, а им, сотни миллиардов долларов,   предотвращение   голода,   гражданской   войны... Как отблагодарить их за нарушение собственной же клятвы: держать меня в курсе их дел, здоровья?

— Но может быть людей отпугивает неясность действия методов,  что  вы  предлагаете?  Что  это  все  попахивает  какой-то   мистикой,   шарлатанством…   Их  приучили   глотать таблетки, а не двигаться, искать — вот они и глотают, а сами ничего делать не хотят.

— Второе предположение мне кажется более вероятным. А что до механизма заболевания (и спасения от него) — в принципе он прост, как телефонная трубка. И я о нем уже писал   (см. журнал  «Народное образование»,  1991, №  1).

С ростом солнечной активности — растет скорость и плот­ность солнечного ветра (потока элементарных частиц, оседающих и на Землю). Оседают частицы неравномерно: одни ГЭМ полюса их притягивают интенсивно, другие — наоборот— отталкивают. В воздухе, в недрах Земли, частицы, скажем, электроны, влетают в атомы, сшибают другие электроны с привычных орбит, растет поток так называемых свободных электронов. Эти вихревые потоки сталкиваются, образуя «водовороты», стоячие волны. А на месте этих стоя­чих волн определенной длины люди давно построили города, дома. Волны-то невидимые... Для обывателя их просто нет. Живет себе. Но вот клетки его организма с ростом волн, напряженности полей живут хуже, а некоторые бактерии, наоборот, вольготнее. Они начинают быстро размножаться и жрут все подряд, отравляя ядами организм, в котором давно поселились и жили до поры до времени тихо-мирно совсем в другом обличий, так что их медики и через стекла микроскопов не узнавали... Организм начинает болеть, врачи хлопотать. Солнечная активность стихла (или Зем­ля миновала опасную зону межпланетного магнитного поля), утихли и земные ГЭМ полюса, волны опадают. Кончилось резонансное совпадение многих факторов — человек выздоравливает. Значит, — врачи молодцы. Не успел организм выработать иммунитет — умер человек — врачи говорят: «Сам виноват — поздно обратился…».

Такова, примерно, грубая схема. Схема не учитывающая целого ряда других факторов: распространение заразы по воде и воздуху, критический возраст перестройки для тех или иных органов и организма человека в целом... Но даже такую схему ни больным, ни врачам знать не нужно. Это дело физиков, биофизиков. А основное назначение медицины, вспомним слова мудрого Александра Ивановича Судакова, — исцелять, спасать людей, а не отыскивать все новые и новые источники, заболевания. Нам, широким слоям населения, не об источниках надо думать, а как пагубы от них избежать. Как избежать вредное на сегодня солнце и как завтра использовать полезное для тебя.

Вот и учись, человече, вглядывайся в природу, ищи радостные и зловредные признаки для себя. Прямые и косвенные. Помни при этом, что все в природе меняется. Не только Солнце, но и Земля, и земля, что под ногами. А источником благостных для тебя полей может стать не только Солнце или ГЭМ полюс планеты, но и магнитный держатель для скрепок, и чемодан, и шапка на голове (да еще смотря как надетая). Шапка — тоже ГЭМ полюс. Как и тарелка. Обыкновенная тарелка. Причем, будучи перевернутой, она приоб­ретает противоположные свойства, превращаясь из ямы в холм...

Возомнившим же о себе, никого и ничего не замечающим хамам, Природа мстит. Мстит жестоко. Ну, а к тем, кто становится ее преданным учеником, она необыкновенно щедра. И прежде всего — на здоровье.

Вот, пожалуй, и все. Об остальном в книге, в практических рекомендациях, в иллюстрациях, что даны в Приложении.